Женя мечется во сне, вскрикивая и комкая потными ладошками край простыни.
Мама несколько мгновений грустно смотрит на сына, потом подходит к окну и поднимает занавеску. Теплый утренний свет заливает комнату. Мальчик вздрагивает в последний раз, поворачивается лицом к свету, успокаивается. Женщина нежно теребит ребенка за бок.
— Привет, засоня!
— Доброе утро,— бормочет малыш и снова пытается задремать, но тут мама решительно стаскивает с него одеяло. — Эй, ну ты чего?
— Пора вставать. В школу опоздаешь.
— Мне ко второму уроку!
Мама грозит пальцем, и Женя, смирившись, поднимается. С недоумением разглядывает скомканную постель, потом, что-то вспомнив, испуганно косится на окно.
— В чем дело?— спрашивает мама.
— Приснилась гадость.
— Расскажи.
— Мне снилось, будто там, в темноте на улице, ползает кто-то огромный. Что он заглядывает в окна и подслушивает, и подглядывает. А потом зовет того, кто не спит и сразу съедает. Такая большая жуткая тварь, больше дома!
Мама смеется и щелкает мальчика по носу:
— Все правильно, это ходит Вилли-Винки. И помогает деткам скорее засыпать.
— Не смешно!— истерично кричит Женя и смущается собственного страха. — Это было похоже... это похоже на гигантскую гусеницу. Или улитку. Такая же липкая, только еще и ножки есть.
— Надо отдать твою ахатину, — озабоченно вздыхает мать. — Вот уж не думала, что у тебя такие фобии. Ладно, малыш, нам никакая гусеница не страшна: во-первых, ты ночью крепко спишь, и она тебя не найдет. А во-вторых, уже рассвело, а улитки и прочие слизкие твари солнечный свет на дух не переносят. Они остались там, в темноте. А я тебе куплю специальный ночник, и темнота к нам никогда не придет. Вот так. Договорились?
— Договорились. Не надо отдавать мою улитку, она хорошая.
* * *
Когда дверь за мамой закрывается, Женя спрыгивает с кровати и подбегает к окну. Над палисадниками стелется легкий утренний туман, пронизанный светом. Улица постепенно оживает: слышны звонки велосипедов, шорох автомобильных шин по гравию, чей-то смех, неразборчивые разговоры, шаги. Мальчик ухмыляется, показывает улице язык и отправляется в ванную.
Спустя несколько минут он уже торопливо жует подслащенный творог. Со двора доносится девчачий голосок:
— Женька! Ты готов?
Мальчик начинает жевать с утроенной скоростью.
— Женька! Выходи давай!
Последняя ложка творога проглочена, и мальчишка пулей подхватывает рюкзак и выбегает за дверь.
* * *
Тварь захлопывает пасть, сдавливает мускулы, чтобы переломать добыче кости, и ползет к соседнему дому. Ее брюхо шуршит по гравию, как автомобильные шины. Ее острые стальные волоски позвякивают велосипедными звонками. Ее дыхальца издают невнятное бормотание и смех. Тварь ползет по пустой улице, изгибаясь и пульсируя. Морда протягивается почти до самого крыльца. Когда пасть открывается, в ней еще мелькают обрывки рюкзака.
— Петька! Я пришел!— кричит тварь звонким голосом Жени. — Выходи!